С Вами Ольга Коровякова, сооснователь школы, и сегодня в нашей рассылке необычный гость.
Познакомьтесь, это Екатерина Складчикова и она медиатор – человек, который умеет профессионально разрешать конфликты и договариваться в самых сложных ситуациях.
Я поговорила с Екатериной и узнала у нее, откуда берутся медиаторы, как складываются их собственные отношения с окружающими их людьми, о чем они мечтали в детстве и что им снится.
Но сначала я Вас приглашаю на бесплатный марафон по решению конфликтов «Слова имеют значение?», который начнется уже 13 апреля, и проведет его Екатерина.
В: Кем ты хотела быть в детстве?
О: В детстве я играла во врачей, учителей и продавцов и ничего не знала о профессии «медиатор». Кто вообще тогда знал о медиаторах?
В: Как же так в итоге получилось, что ты стала профессиональным переговорщиком?
Я училась на психологическом факультете МГУ, образование там очень академичное, и все, кто хотят потом работать, идут доучиваться. И я тоже пошла учиться психотерапии. И там я точно поняла, кем быть не хочу.
Я не хотела быть психотерапевтом, «сидящим в кабинете».
Клиент пришел, клиент ушел, а ты сидишь и годами обеспечиваешь определенную стабильность. Это долгосрочная работа, где одна из главных задач — быть стабильной, быть всегда на одном месте.
«Нет, не под мой характер эта работенка», — подумала я. С одной стороны, по своему складу я эмпатичная, у меня аналитический склад ума, да, я могу быть на этом месте хороша, но вот по динамике работы – это не мое.
И я стала искать.
Как я попала на обучение медиации — я даже не помню. Все, что я знала о медиации на тот момент — это то, что она бывает. И уже во время обучения, я поняла, что да, это мой тип работы, это моё.
Медиатор находится в живой ситуации между людьми. Все происходит прямо сейчас, и я своими руками это перестраиваю.
Моя самая сильная сторона — это реагирование в кризисной ситуации. Когда все валится и приходит в хаос — я железобетонна. И при этом я спринтер. Мне нужны короткие быстрые усилия и видимый результат.
Когда я захожу в любую хаотичную ситуацию, я быстро привожу ее в порядок. Чем она «кризиснее», тем я более эффективна. Когда все спокойно — я абсолютно бесполезна.
Эту свою суперсилу лучше и эффективнее я могу использовать для других людей, а моя собственная жизнь пусть остается упорядоченной
В: То есть в медиаторы попадают из психологов?
Самое интересное, что нет. В основном, в медиаторы переходят из юристов.
Психологическая база очень мне помогает, так как я понимаю глубинные процессы конфликтов и четко по кирпичикам могу разобрать, почему та или иная техника работает, знаю, как настроить ее наиболее эффективно и могу объяснить это простыми словами.
В: Что самое приятное в твоей работе?
Понимать, что только что люди боролись и вдруг перестали.
Ты на что-то повлияла, и они тут договорились, тут договорились, тут договорились.
До этого год, два, три было по-другому, а ты делаешь уже для себя простые и естественные вещи, и они работают.
Я, кстати, не сразу поняла, что эти понятные мне приемы совсем не являются очевидными. Для людей они оказываются сюрпризом и дают результат.
И я могу этому научить – объяснить таким языком, чтобы и другим тоже стало просто, говорить так, общаться так, смотреть на ситуацию вот так.
А когда я этому осознала, мне пришло в голову, что я ведь могу этому научить – объяснить таким языком, чтобы и другим тоже стало просто, говорить так, общаться так, смотреть на ситуацию так.
В: Все ли в семье тебя слушаются, раз ты медиатор?
Да, в семье меня слушаются все, кроме папы, который, в общем, и не должен. Это нормально.
В: А твой папа знает, чем ты занимаешься. Гордится тобой?
Папа знает, чем я занимаюсь, но не понимает зачем. Честно говоря, я не знаю, гордится ли он мною или нет, по его мнению, все должны работать на заводах.
А поскольку я на заводе не работаю, я бесполезна.
Но я не акцентирую на этом внимание.
В: А вот как бы ты объяснила, чем ты занимаешься, человеку совсем старшего поколения, например, бабушке.
Бабушке я как раз легко могу это объяснить.
Я помогаю двоим людям, которые видеть друг друга не могут и разговаривать друг с другом не могут, все-таки разговаривать.
В: А бывает ли так, что клиенты выводят тебя из себя?
Последний раз такое было года 4 назад. Это был смешной случай.
Я думала, что у меня ничего не получилось, договориться не удалось. Уже было готовое соглашение, и мы дошли по нему до конца, перепроверили и согласовали до запятой каждый пункт, часть из них вторая сторона даже выполнила.
И в этот момент первая сторона заявила: «А давайте-ка вернемся к первому пункту».
И я сказала «стоп». Переживала это очень сложно. Думала: «Что ж это было? Почему?».
А через два года эта самая женщина пришла ко мне учиться. Два года она ждала, пока я открою курс, чтобы пойти обучаться именно у меня, потому что в итоге все у них замечательно сложилось.
В: Что снится медиатору? Сложные переговоры?
Нет-нет-нет, мне снится обычная лабуда, которую я лучше буду обсуждать со своим психологом.
В: А что самое сложное в твоей работе?
Бывает так, что люди договорились о том, что идут на медиацию, и тогда они приходят по очереди.
А бывает так, что одна сторона обратилась, а вторая не готова и не хочет.
И приглашать вторую сторону всегда очень сложно.
Иногда это приглашение заканчивается удачно, а иногда нет, человек имеет право отказаться.
Ты звонишь совершенно незнакомому человеку и знаешь, что он воспримет тебя как будто ты на стороне того человека, который изначально к тебе обратился. Он заранее настроен негативно.
А я-то знаю, что я ни на чьей стороне, я сама по себе. И второму я могу быть так же полезна.
Моя задача ему об этом убедительно рассказать.
Когда вторая сторона отказывается, трудно не принимать это на свой счет и не относиться как к своей неудаче.
В: Часто ли твои друзья просят твоей помощи как «тыжмедиатора»?
Такое бывает.
Если ситуация требует от меня просто прокомментировать, то, конечно, я могу это сделать. Поддержать, объяснить, какой процесс сейчас происходит, могу успокоить, если человек переживает.
Если я понимаю, что в рамках дружеского участия могу еще и использовать свои профессиональные компетенции, то почему нет.
Но если это требует моего большего включения, а я в какой-то момент научилась чувствовать эту границу, то я так и говорю – вот тут я уже не могу, вам нужен другой человек. И могу перенаправить. Недавно был такой случай.
В: Есть ли у тебя свои приметы, может быть, счастливая одежда, в которой переговоры точно пройдут успешно?
Не могу сказать, что у меня есть какой-то один “счастливый» комплект, но вот недавно, когда я одевалась, чтобы ехать на переговоры, поймала себя на том, что у меня были очень похожие по типажу клиенты и тоже с довольно сложным случаем, и я подумала: «А дай-ка я так же оденусь». Переговоры все еще идут, поэтому рано делиться результатами, но пока я довольна тем, как все движется.
13, 14 и 15 апреля Екатерина поделится с нами простыми и работающими техниками, которые помогут:
- По-хорошему решать спорные ситуации;
- Договариваться со взрослыми и детьми спокойно и конструктивно;
- Лучше узнать и понять близких;
- Уверенно и доброжелательно доносить свою точку зрения, чтобы ее услышали.
Минимум теории, много практики и быстрый результат.
Будем рады видеть Вас в числе участников марафона.
Это может быть Вам интересно
